CD: Палево. “Шаровары Вячеслава”

Олег Сурков (лидер группы «Палево») — один из моих любимейших сонграйтеров. Хотелось написать что-нибудь пафосное, вроде «он бы вошел не только в десятку, но и в тройку лидеров, наряду с Игорем Фёдоровичем», но не люблю я все эти хит-парады и сравнения. Каждый хороший поэт уникален по-своему. Поэтому и отказался от слова «лучший», заменив на менее профессиональное (серьезные дяди боятся казаться субъективными) «любимейший». Тем не менее, это — величина. Хотя, величина особая, которую надо еще прочувствовать — как «лишь несколько капель» яда.

У Олега более ста пятидесяти альбомов, многие из которых — импровизации, а остальные (кроме «Шароваров Вячеслава», конечно) — все равно, записаны в домашних условиях или на природе. Качество соответствует. Есть концептуально стройные вещи (как пример, советую «Кровь с проливными дождями» и «Снежную мельницу»), есть чистый «полет души», где музыканты смеются и комментируют собственное же творчество. Но, наверное, это тоже задает атмосферу — можно наблюдать за созидательным процессом в реальном времени. Что немаловажно, песни выходят разные — от добрых сказок до чернейшей психоделии в стиле «Гражданской Обороны» восьмидесятых. Кстати, Олег не скрывает (даже наоборот — просил указать), что на него в свое время очень повлияла ГрОб-студия. Это крайне интересно, ведь в творчестве «Палева» отсутствует любая политика, и даже в мрачнейших вещах нет пафоса борьбы. Из летовского наследия Олег взял нечто другое — по-детски богатое воображение, непосредственность и самоиронию. Это — «Посев», «Коммунизм» или эксперименты Манагера с его фирменным жанром — «мелодичным мышлением».

Альбом «Шаровары Вячеслава» — двенадцать песен Олега «в студийном качестве» и очень форматном исполнении. То есть, никаких экспериментов со звуком, стандартный набор инструментов, зато чисто и даже массово. С другой стороны, музыка не подчеркивает индивидуальность проекта. Как один из вариантов, студийное «Палево» могло стать отечественным аналогом Animal Collective, Rio en Medio или Mount Eerie, благо психоделически-лесная эстетика, от которой за километр пахнет хвоей и дикими цветами, всячески этому способствует. Не срослось — безумным стихам явно тесно в железобетонном ТВ-формате. Да, такая музыка способна прозвучать в любой отечественной радио- или ТВ-передаче, не распугав детей и впечатлительных домохозяек. И в этом есть свои преимущества — альбом доступен любому, форма не помешает уловить содержание. Хорошо это или плохо, решать только вам. Перед написанием текста я беседовал с Олегом — мою основную (и единственную) претензию он понял моментально. Оказалось, такой концепт шел не от него, а от другого участника и получился, в некотором роде, стихийно. Возможно, следующие релизы будут звучать иначе, что для «Палева» в порядке вещей.

Вообще, запись альбома — история отдельная, он шел к слушателю долго и сложно. Его первый вариант погиб вместе с жестким диском, на который был записан. Он отличался другим трек-листом — кажется, туда входило творение «Арлекин, Петрушка и Панч» (история трех маньяков-убийц в стиле B-movie), зато не было каких-то песен из второй версии. Страшно гадать, каких именно, ведь релиз получился очень цельным.

Песни. Вот мы и добрались до основного! Песни — не их исполнение, а именно сами песни — великолепны. Помните, как в детских книгах и телепередачах нам твердили о чудесной штуке — воображении? Мир «Палева» родственен сказкам Дональда Биссета и Льюиса Кэролла. Впрочем, это — лишь один из слоев. Есть здесь и от Хармса, которого слишком опрометчиво считают веселым автором. Все это сопровождается немалой самоиронией, без понимания которой включать диск просто опасно. Ведь подростковые комплексы, заставляющие считать детскую, мультяшную эстетику чем-то стыдным — не такое уж редкое явление, особенно в субкультурах.

Соседи по лестнице куда-то ушли и закрыли дверь
Теперь в их квартире живет незримый для глаз добрый пенсионер
Он курит восточный кальян, он ест удивительный плов,
Его мозг как воздушный шар, летящий над пропастью радости.

Альбом открывает концертный хит «Древесина». За ним идет «Я был, наверное, котенком» — видимо, с этой песни и начинается основное действие. Она погружает в фирменный стиль Олега, проводит по нему как Вергилий по… Э-э-э, ладно! Но она показательна. Как пересказ сна, в котором размыливается «я» — лирический герой мог быть котенком, а мог и не быть. Размыливаются и стихотворные рамки, здесь нет рифмы или равного числа слогов в каждой строчке.

А рядом смеялась девочка, потерявшая кошелек,
Перед тем, как ее мама сменила свою работу
И перешла на более высокую должность в отдел, торгующий зеркалом,
Странным зеркалом, которое никто не покупал,
Видимо потому, что оно было новое.

«Очень много добрых дел» — первая и, наверное, единственная мрачная вещь на альбоме. Своевременная затрещина, выводящая из спокойных грез предыдущих треков. Она написана от лица ребенка, который очень-очень хочет творить добро. Но мечты не совместимы с реальностью — вопреки стараний, зло происходит.

Однажды я увидел, как старушку…
Как старушку засасывает под трамвай
Я хотел её спасти, но я понял, что моих сил
Не хватит, чтобы сделать это.
Я побежал на бульвар, я позвал милиционера, я видел, как
Милиционер с длинными ногами скачет через какие-то загородки
Но он не успел, старушка погибла, но я не виноват в её смерти
Я считаю, что совершил очень хороший, поступок!

Отчего-то вспоминается фильм «Морозко», где превращенный в медведя Иванушка пугал людей воплями: «Хочу доброе дело сделать!». Видя неидеальность мира (совсем не комиксы, где добро обязательно побеждает, а подвиги творить — в порядке вещей), маленький герой замыкается. В последних двух куплетах творится форменное безумие. Наверное, схожим образом бесился и Ницше, получив непризнанность и психушку.

И вот вы знаете, у меня иногда возникает желание кого-нибудь убить или задушить,
Но тогда я не иду на улицу с ножом, я сажусь
Сажусь, беру лист бумаги, начинаю рисовать
Какие-то кровавые человеческие тела
Я рисую оторванные головы, ноги, собачьи ноги,
Но я понимаю, что это всё понарошку, это всё в моих мыслях,
Я всегда себя останавливаю, потому что я очень добрый,
Я делаю только добрые дела, я очень хороший человек!

Если говорить о надломе, он есть так же в грустной песенке «Водолазы». Она лирична по настроению и обожает играть с языковыми конструкциями: «Водолазы курят в водоемах». Причем, водолазы здесь — не люди, а мифические существа, русалки мужского пола. Зато лирические герои — «реальности бесцветной пилигримы», «паяцы и шуты, закованные в зиму». Они хотели проникнуть к водолазам, чтоб «в их тела вселяться», но Нептун защитил сказочное подводное царство, и им «придется снова жить по-человечьи».

Опус «Шаровары Вячеслава» известнее самой группы. Вы могли его слышать на Ютубе, он даже вошел в список «100 песен из 2000-х», составленный журналом «Афиша». И здесь — очень деликатный момент! — важно понимать, что один-единственный трек не дает развернутое представление о творчестве человека, записавшего более ста пятидесяти альбомов. Раз уж заговорили о том же Летове, вспомните как «Все идет по плану» пошла гулять вне контекста, зажила собственной жизнью и обзавелась кучей взаимно противоречащих трактовок. Вот и эта песня для некоторых становится первым и последним услышанным творением автора. К примеру, некоторые думают, что «Палево» — это лишь юмор ради юмора, и больше к нему не возвращаются.

«Инна Друзь» — ощущение, пришедшее из какого-то забытого сна. Кругом темно, но вот-вот должен прорезаться лучик света, произойдет что-то доброе, и… Абсурдное мышление «Палева» поселяет в этот сон Инну Друзь — известную участницу «Что? Где? Когда?». Этот прием, когда берется знаменитость и помещается вне времени и пространства (как минимум, он еще используется в треке «Никита Михалков»), роднит тексты «Палева» и Кирилла Рыбьякова («КооперативништяК»). Что характерно, творчество второго тоже полно тонкой самоиронии, которую нужно уметь видеть и принимать.

А моя любимая вещь — «Таёжная». Хоть мне и казалось, что она будет исполнена немного в другом ключе — с возрастающим напряжением. Судьба песенки, которую придумал «медвежонок молодой», гуляя в тайге.

В этой песне были строчки про полярные круги
Про рассвет, который будто бы подернут паутиной
Про медовый пряник в сердце у красавицы-тайги
Про галактики с судьбою нелюдимой.
Там разламывалась хлебом невесомая душа
Вечность пропастью крыла грибные залежи задела
И туман новорождённый мутным обручем дышал
Возле навзничь опрокинутого тела

Но песня растворилась. Ее жизнь была неповторимым мгновением. «И теперь, наверное, целое столетие пройдет, прежде чем она придумается снова». В одну реку нельзя войти дважды. «Таёжная», «Древесина», «К бардам!» — песни из разряда «лесных». Не даром у «Палева» есть целые альбомы, записанные в специальных вылазках на природу.

Стоит упомянуть великолепное оформление. Каждая песня сопровождается иллюстрацией, что делает буклет самостоятельным произведением искусства — книгой стихов с картинками. Как мне поведал Сурков, об этом был долгий спор — кто-то хотел, чтоб там были фотографии группы, но Олег был за рисунки и продавил решение до конца. Все правильно сделал, в фирменном стиле группы. Спасибо художнице Наталье Платоновой. Надеюсь, следующие альбомы будут оформлены схожим образом (то есть, иллюстрациями, а не скучными фото).

То, что «Палево» издалось на диске — так или иначе, немалое достижение. Без спорных моментов не обошлось, но они бы возникли в любом случае. Это — верстовой столб, выход за флажки, гирлянды и серпантин. Шампанское. Звезды. Медвежонок. Видите, я тоже учусь мыслить абсурдно. Но, все-таки, нужно помнить, что это — только верхушка айсберга, осколок большой истории. За ним стояли бессонные годы импровизации и множество других песен.

P. S. Совсем забыл. Репьёв, с рецензии на альбом которого я начал писать для этого сайта — участник многих альбомов «Палева». Мало того — учился с Сурковым в одном классе и сидел с ним за одной партой.

Издатель: Выргород, 2012